— Значит… все эти годы он знал, что умрет?

— Он знал, что должен отпустить тебя. Ты никогда не принадлежала ему, Дея. И никогда не любила его по-настоящему. Так, как женщина может любить мужчину.

По ее щеке покатилась слезинка.

Йеванн хотел отереть ее, но Дея отбросила его руку.

— Не смей… — прошипела она, чувствуя, как горло сжимается от рыданий, — не смей мне этого говорить… ты ничего не знаешь о нем! Обо мне!

Его глаза потемнели.

— Ошибаешься. Я знаю о тебе все. Все твои мысли и чувства, ведь ты часть меня.

С этими словами Йеванн сжал ее плечи и рывком притянул к себе. Дея вскрикнула, но он оборвал этот крик. Наклонился и впился губами в ее губы.

Поцелуй, что сначала был жестким, требовательным, стал вдруг мягким, дразняще-неторопливым. Йеванн скользнул языком, раздвигая упрямые губы Деи, и девушка, неожиданно для самой себя, сдалась. Выдохнула, раскрываясь ему навстречу и впуская в себя.

Он издал болезненный стон. Обнял за талию, притянул к себе ближе. Его пальцы зарылись ей в волосы, удерживая затылок и не давая разорвать поцелуй.

Дея слышала, как колотится сердце, отдаваясь у нее в голове. Или это было его сердце? Она уже ничего не могла понять, просто чувствовала, что тонет. Ее захлестывал знакомый пугающий жар, тот самый, что лишает разума и заставляет делать безумные вещи. Но не было сил оттолкнуть мужчину, что вел ее в бездну желания.

Только когда оба начали задыхаться, Йеванн оторвался от ее губ, но не выпустил из объятий. Прижался лбом к ее лбу и прохрипел, глядя в глаза:

— Ты моя, Дея. Нравится это тебе или нет. И я никуда не денусь.

В тот момент нужно было толкнуть его, вырваться, убежать. Но Дея сломалась.

Ей надоело прятаться и бежать. Йеванн прав, они связаны. И как бы она не пыталась разорвать эту связь — сделает только хуже.

Ее глаза лихорадочно блестели. Припухшие от поцелуев губы дрожали. Подчиняясь порыву, она приложила ладони к прохладным щекам супруга и прошептала:

— Тогда поцелуй меня, Йеванн Райс.

Его не нужно было просить дважды. Казалось, именно этих слов он ждал целую вечность.

Мужские губы снова прижались к ее губам. И на этот раз Дея не стала сопротивляться. Она была слишком слабой, чтобы оставаться одной в этом бушующем мире. А Йеванн казался таким надежным, таким уверенным. Его поцелуи были властными, объятия — крепкими, тело — горячим и сильным.

Он был тем, чего ей так не хватало все эти годы.

В эту ночь он любил ее долго и трепетно. В эту ночь она отдавалась так, словно хотела забыться в его объятиях. Без принуждения, по собственной воле. В эту ночь она по-настоящему стала его.

Но между ними стояло слишком много теней.

Устав, но так и не насытившись друг другом сполна, они только к рассвету разомкнули объятия. Упали на скомканные простыни, задыхающиеся, лихорадочно ловя воздух пересохшими губами.

Дея дрожала. Ее тело еще не остыло от страсти. Затуманенный взгляд бесцельно блуждал по потолку, а внутри все сладко сжималось от пережитого удовольствия.

В эту ночь она поняла, что значит быть женщиной. Но от этого на душе стало горько.

Бертран знал, что так будет. Знал и молчал. Не предупредил, не подготовил ее к тому, с чем придется столкнуться. Как он мог так с ней поступить? Ведь она ему верила!

— Это правда? — спросила она еле слышно.

Йеванн лежал рядом с ней, думая о своем. Услышав голос Деи, напрягся.

— Что именно?

— То, что ты читаешь мои мысли?

Он вздохнул:

— Я дознаватель, Дея, но если ты спрашиваешь, использую ли я на тебе свои способности дознавателя, то нет, не использую. Это другое. Я чувствую твои эмоции, так что да, догадываюсь, о чем ты думаешь. Например, сейчас.

— И о чем?

— О другом мужчине. Тебя мучают обида и жалость.

Дея замерла, уставившись в одну точку. А Йеванн продолжил, и каждое его слово впивалось в нее острой иглой:

— Ты винишь себя за то удовольствие, что испытала со мной, и за то, что он не смог тебе его дать. Ты думаешь, что любила его, а теперь предаешь. Но это не так. Ты испытывала к нему совсем другие чувства, Дея. Благодарность, привязанность, нежность, доверие. Что угодно, но не любовь. И он это знал. Он был рад тому, что имеет, и понимал, что его счастье не вечно, а потому ценил каждый миг, проведенный с тобой. Он хотел, чтобы ты была счастлива.

Несколько бесконечно долгих мгновений она пыталась осознать смысл его слов. Пока не поняла, что ее глаза мокры от слез.

— Откуда ты это знаешь? — прошептала непослушными губами.

— Он сам мне сказал. Сжал мою руку и сказал, что мы с тобой связаны. Что я должен найти тебя и сделать все, чтобы защитить, потому что ты…

Он замолчал, не договорив самое важное.

— Твоя дакши? — подсказала Дея.

— И это тоже. Но есть еще кое-то. Тебе об этом пока лучше не знать.

— Почему?

— Есть вещи, которые должны идти своим чередом.

Он повернулся на бок и, приподнявшись на локте, заглянул ей в лицо.

— Позволь мне любить тебя, Дея. Позволь защищать и оберегать.

— От кого, Йеванн? — она слабо усмехнулась. — Ты не можешь защитить меня от тех, кого я действительно боюсь. От тебя и Венария.

Он помрачнел.

— Просто доверься мне.

— Довериться темному магу? Это слишком сложно для меня…

— Твой сын тоже темный, Дея. И что, ты перестанешь его любить?

Ее сердце пропустило удар.

— Он не может быть темным! — произнесла она с детским упрямством.

— Если ты повторишь это еще несколько раз, то, конечно же, боги тебя услышат, — хмыкнул он.

Дея села, оттолкнув его и повторила, уже жестче:

— Он не может быть темным! И я, и Бертран — наша магия была светлой! Мы никогда не искали выгоды и не использовали ее для себя.

Йеванн тихо скрипнул зубами.

Имя чужого мужчины в постели, что еще не остыла от любовных утех, резануло острым ножом по сердцу. Мужчины, что был мужем его жены. Держал ее в объятиях, наслаждался ее телом. Стал ее первым любовником. Сделал ее женщиной…

Есть ли в мире что-то, что он ненавидел больше этого имени? И кто-то, кому он был благодарен сильнее, чем его обладателю?

— Хочешь сама убедиться? Одевайся!

Быстро поднявшись, он бросил ей платье. Дея изумленно уставилась на него, но начала одеваться, тем более что Йеванн тоже времени не терял. Быстро натянув штаны, накинул сверху рубаху, небрежно заправился и протянул Дее руку.

— Готова?

Она неуверенно кивнула и вложила пальцы в его ладонь. Он крепко сжал.

— Идем.

Через несколько минут они вошли в игровую. Ноэль спал в смежной комнате, дверь в которую была плотно прикрыта.

Дея удивленно взглянула на Йеванна:

— Зачем мы здесь?

— Сейчас увидишь.

Глава 24.

Он подвел ее к коробке, в которой мальчик хранил свои любимые игрушки.

— Как думаешь, что это? — произнес он, присаживаясь на корточки рядом с ней.

— Просто коробка с игрушками, — Дея пожала плечами.

— Ты так восхитительна в своей наивности, моя дорогая.

Йеванн перевернул коробку, игрушки высыпались на пол. Дея их уже видела. Лошадка с каретой, оловянные солдатики, цветные кубики, книжки с картинками…

— Что это?

Она увидела маленький кинжал в кожаных ножнах. Тот самый, что Йеванн хотел подарить Ноэлю еще в Шенвейсе. Перевела на мужа испуганный взгляд.

— Откуда он у него? Ты ему дал?

— Нет, в том-то и дело.

— Хочешь сказать, мой сын украл его у тебя?

Возмущение заставило Дею сжать кулаки. Ноэль не вор, она никому не позволит так говорить о нем!

— Нет, — Йеванн поморщился, — хотя было бы проще, если бы украл.

— Тогда, что эта вещь здесь делает?

— Ноэль создал его.

— Что?!

— Он захотел его получить и создал копию. Надо сказать, очень хорошую копию, почти идентичную, хотя держал в руках всего несколько минут. Даже эльфийские руны есть, хотя, насколько я понимаю, твой сын не знает эльфийской письменности. Но это еще не все.