Всего один день!

Слезы подступили к самому горлу. Она поняла, что сейчас расплачется, как простая девчонка, и, упав на софу, закрыла лицо руками. Плечи сотряслись от беззвучных рыданий.

— Мамочка? — маленькая ладошка коснулась ее щеки. — Я не хочу, чтоб ты плакала… Мне не нужен этот дурацкий ножик…

Дея не слышала, как он подошел.

Она подняла голову, схватила его в охапку и, уткнувшись в макушку сына, заревела уже в голос.

Пристыженный и притихший Ноэль сопел и гладил ее. Пока, наконец, не осмелился прошептать:

— Но можно мне вместо него те красивые пуговки? Хотя бы одну? — пробормотал притихший Ноэль.

Он никогда не видел мать плачущей и не знал, как себя вести. Ее слезы пугали.

— Все, что угодно, милый, — Дея прижалась губами к его волосам. Вихры Ноэля намокли от ее слез. — Все, что угодно!

— Какая идиллия!

Насмешливый голос заставил девушку гневно выпрямиться. В дверях стоял ненавистный навязанный муж и с ухмылкой смотрел на нее.

— У вас пять минут, сударыня. Или я вынесу вас на руках в том, что на вас надето.

Глава 10

— Вы слишком неповоротливы, моя дорогая, — заметил Йеванн, делая едкий акцент на последних словах. — Ваша задержка будет стоить обеда, и скажите спасибо, если не ужина.

— Заставите нас голодать? — Дея с вызовом вздернула нос. — Неужели у вас хватит совести оставить голодным ребенка?

— Вовсе нет. Но есть нам придется в дороге. И кстати…

Йеванн замолчал, раздумывая, стоил ли ей говорить или нет, но она смотрела на него с таким отчуждением, что он не сдержался:

— Я не такой монстр, как вы успели вообразить. И никогда не дал бы ребенку в руки вещь, которая может ему навредить.

— Неужели? — съязвила она. — А не это ли вы сделали утром?

— Это была игрушка. Муляж без заточки. Дроу дарят такие своим сыновьям, когда те еще лежат в колыбели.

Дея сжала зубы.

Как глупо вышло! Она ведь, и в самом деле, даже не глянула, так ли опасен этот подарок, как ей показалось. Теперь можно признаться, хотя бы самой себе, что в тот момент об этом не думала. В тот момент ее мысли занимало другое.

Даже если бы Йеванн подарил Ноэлю безобидный цветок, она бы отбирала его с той же ревностью.

— Моему сыну ничего не нужно от вас! — процедила, пряча замешательство.

Йеванн качнул головой:

— Боюсь, скоро ты убедишься, что это не так.

Лошади бодро бежали по снегу, поднимая копытами белые облачка. Аккуратные домики за окном кареты быстро сменились простынями полей, а затем по обе стороны дороги потянулся серый зимний лес.

Ноэль быстро уснул, убаюканный мерным движением. Дея тоже закрыла глаза и погрузилась в легкую дрему.

Иногда до нее доносились голос возницы, всхрапывание лошадей, да тихое бормотание Катарины, что сетовала на холод и следила за углями в жаровне.

Изнутри карета оказалась обшита толстым слоем войлока, окна застеклены. Да и Йеванн позаботился о комфорте, заставив Дею закутаться в теплый плащ, подбитый гагарачьим пухом, а не то жалкое подобие зимней одежды на кроличьем меху, что она носила.

Но, несмотря на все ухищрения, чувствовался мороз. А впереди, до самого горизонта, расстилалась заснеженная пустошь, через которую вела, петляя единственная дорога.

Где-то среди белых заносов, ждал маленький придорожный городок с постоялым двором. Там Йеванн собирался сменить лошадей.

Он молча смотрел в окно. Его внутренний компас безошибочно отмечал пройденные мили, но не давал чувства удовлетворения. Сердце темного мага все больше и больше наполняла тревога.

Эта женщина рядом с ним…

Такая холодная, неприступная. И чем больше отталкивает его, тем больше укрепляет их связь.

Он думал, что все будет просто. Найдет ее, сломит сопротивление, сделает своей — и уймет тот безумный жар, что уже два года выжигает его изнутри.

Но она оказалась совсем не такой беззащитной, как он ожидал.

Маленькая хрупкая вдова с твердой волей и сильным характером стала его наказанием. Она не сдалась, не сломалась несмотря на все, что ей пришлось пережить. Он проверял ее, швыряя в лицо обвинения, провоцировал и жадно ловил каждый взгляд, каждый жест. А она…

Она облила его холодным презрением! С достоинством королевы опустила до уровня коврика у своих ног.

Он чувствовал себя подлецом… Вором, что забрался в чужую жизнь, чтобы украсть ее самую важную часть. И у него нет ни малейшего шанса это исправить.

Брачный договор сковал ему руки. Подпись императора стала ярмом. Близость Деи — немыслимой пыткой.

Его навязанная жена хранила верность усопшему мужу, и даже призрак нищеты не вынудил ее нарушить обет. Заглянув в ее глаза, Йеванн понял одно: она скорее умрет, чем позволит ему дотронуться до себя.

Но он знал: в конце концов ей придется смириться. Не ради себя — ради сына. Императору нужен их брак и нужно, чтобы этот брак плодоносил. А иначе…

А «иначе» не может быть.

Сутки спустя, измотанные долгой дорогой, они вышли в Листайне — пограничной крепости на юге Шенвейса. Там уже ждал дирижабль, посланный за ними самим императором.

— Его Величество очень любезны, — устало пробормотала Дея, когда Йеванн сообщил ей об этом. — Но я бы предпочла наземный транспорт.

Она не чувствовала ни малейшего желания возвращаться в Иллурию. Страну, что когда-то лишила ее самого дорого.

— Понимаю. Но попытайся найти хоть что-то хорошее в своем положении. Поверь, стать моей женой — еще не самое худшее, что может случиться.

Она отвернулась.

Эти сутки они почти не общались. Йеванн обращался только по делу, да и то, большую часть времени отдавал приказы, не требующие ответа. А она молча подчинялась, понимая, что споры бессмысленны.

— Ты когда-нибудь летала? — задал он внезапный вопрос.

Дея глянула на него так, словно сомневалась в его рассудке.

— Нет. Я же не птица.

— Надо будет это исправить.

Она так и не поняла, что это значит. Не успела понять. Потому что Йеванн вдруг поднял руку и аккуратно, с каким-то щемящим чувством в глазах коснулся ее щеки.

Дея невольно вздрогнула. Отшатнулась, разрывая контакт.

— Неужели я тебе так неприятен? — усмехнулся маг с нескрываемой горечью. — Это из-за твоего мужа?

— Я не готова обсуждать это с вами, — сухо откликнулась девушка. — Тем более, сейчас.

С минуту он изучал ее нечитаемым взглядом. Потом отступил:

- Ты права, не сейчас. Но когда мы прибудем в Тарузу, нам придется поговорить.

Сердце Деи сжалось, стоило ей услышать название иллурской столицы. Она думала, что уже никогда туда не вернется.

— О чем нам говорить? — горько откликнулась девушка. — Вы уже все решили без меня. Вы и ваш император.

— Он еще и ваш император, — сухо заметил маг.

— Я мечтаю забыть об этом.

Их глаза на секунду встретились. И так же, как в прошлый раз, Дея почувствовала странное напряжение. Легкая дрожь прошлась по ее коже, поднимая дыбом невидимые волоски, и угнездилась внизу живота теплым комком…

- Ты очень красива, — будто сквозь вату донесся голос Йеванна. Низкий, хриплый, точно у мага внезапно пересохло в горле.

Он снова коснулся ее щеки. Почти невесомо скользнул вдоль скулы кончиками пальцев. В его глазах вспыхнули опасные красные искры, словно кристаллики в калейдоскопе.

Дея застыла, завороженная их странной игрой.

— Очень красива, — повторил маг с сожалением. — Я завидую твоему мертвому мужу.

Эти слова разбили наваждение. Дея вздрогнула, будто выходя из глубокого сна.

— Не смейте о нем вспоминать! — бросила, отступая. — Вы не стоите даже его мизинца.

Перелет занял несколько часов. И все это время Дея просидела, уткнувшись лбом в прохладное стекло и бездумно глядя на проплывающий под дирижаблем ландшафт.

Когда огромный аэростат пересек границу с Иллурией, сердце девушки на мгновение сжалось.